«... И лежит в сельдерее убитый злодейским ножом поросенок с бумажною розой, покойник пижон ...»

                                                                                                 «... Приезжайте скорее, не то мы его доедим ...»

 

Единственный раз, когда я живьем слышал Галича крепко ассоциируется у меня с этой песней, хотя я ее услышал позже: возможно, она в то время еще не было сочинена.  Обстановка, если судить по фону, состоющему из телефонных разговорах в паузах была совершенно точно схвачена Александром Аркадьевичем – людей приглашали приехать скорее, или не объясняя почему, или говорили про что-то вкусноее, котороее может не достаться опоздавшим.

Концерт был в квартире у моего хорошего знакомого Володи Ф., но я, хотя и был приглашен за несколько дней, я тоже не знал что это будет – мы с Володей виделись не часто и приглашение я получил по телефону.

Это был период, когда Галичу жилось нелегко – после подобных концертов, устраиваемых друзьями с довольно высокой степенью конспирации, с зрителей србирали деньги, но, насколько я помню, не сразу: мне позвонили через несколько дней с просбой пожертвовать некую сумму и передать ее через кого-то из общих знакомых. Вероятно это тоже диктовалось конспирацией.

Подробности выступления я помнь плохо. Подавляющее большинство его песен я знал тогда наизусть; у меня было много магнитофонных записей – правда, они в большинстве были такого плохого качества, что не зная тексты наизусть, разобрать все было нелегко. Так что концерт был для меня очень необычным явлением: и видеть рядом человека, перед которым я преклонялся, и слышать его «живьем». И видеть его игру: Галич был крупным актером, и видеть его во время исполнения придавало еще одно измерение впечетлению от его песен – представлений.

Сам Александр Аркадьевич, как я помню, выглядел несколько усталым и чуствовал себы не очень уютно – возможно, потому, что публика почти вся была ему незнакома, а знакома между собой – это в основном были бывшие сотрудники математического отдела ИТЕФ, которым руководил А.С.Кронрод. Хотя люди слушали его очень хорошо, эта некоторая его отчужденность, мне кажется, на него несколько давила – по крайней мере мне так показалось.

Не могу вспомнить, когда это было в точности, но, вероятно это были его мрачные годы, когда он, лишенный всего и исключенный отовсюду, решался эмигрировать из СССР – что он и сделал через сравнительно небольшое время. Решение было для него, похоже, более страшным, чем для многих других – так он был всем своим искусством привязан к русско-советской культуре России 20 века. Думая о его роли я не раз в дискуссиях высказывал мнение, что Александр Галич был одним из немногих настоящих русских патриотов того периода. Позже, уже после его смерти, я получил подтверждение этому моему ощущению в разговоре с священником Александром Менем – он согласился со мной и сказал что отговаривал его от эмиграции и, потом, предчуствовал сравнительно скорую смерть Галича за границей – он считал, что тот настолько привязан к Росии и ее народу, культуре, что потеряет большую часть жизненной силы в эмиграции. А человеком он был не очень здоровым...